Я
много прослужил в отдаленных гарнизонах (Заполярье, ДВО). Там жизнь и проблемы у людей иные.
Там даже мировоззрение другое, но наиболее острая и важная проблема - женская. Женщина, она... или есть (и тогда припирает проблема с ней ужиться) или её нет (и тогда в полный рост встает проблема её найти). Такие счастливчики как я, кто данную заботу не имел, и просто счастливо жил душа в душу с любимой женщиной, редко встречаются даже в байках, не то что в жизни))) но и у меня были проблемы... чего уж там.
Женщины тоже имеют с военными много сложностей. "Гражданским” (в смысле женам гражданских мужиков) легко. Им спокойно жить мешают классические три проблемы:
1. Нечего носить.
2. Мало места в шкафу.
3. Как похудеть, объедаясь на ночь.
Женщинам при военном, к вышеперечисленным проблемам добавляется:
4. Негде купить то, что не стыдно надеть.
5. Некуда надеть то, из-за чего мало места в шкафу.
6. Не с кем пойти туда, где тебя по достоинству оценят.. ужас в том, что вообще-то даже некому это делать, кроме женатых сослуживцев мужа... и это делает проблему №3 бесполезной и даже невыполнимой.
Все выше перечисленные проблемы мучают женщин в одиночестве, потому что военный мужчина вечно в походе или в стадии подготовки к нему. Все запланированные и "заношенные” в мечтах "выходные или праздничные” женские планы, легко перечеркиваются одним звонком со службы. Когда это единичный случай - Бог с ним, но когда это система. А вы уж поверьте - это даже не система, а традиция, менять которую начальники ради женщин не готовы.
Через год у женщины создается стойкое впечатление, что мужу гораздо важнее душевный комфорт солдата Засранцева, чем её, личная, драгоценная и легко ранимая психика. И тут начинаются недомолвки, обиды, проблемы типа - "сама придумала, сама обиделась" и т.п. Не любит! А может и никогда не любил! Потому что завез в глушь, да еще и бросил наедине с кастрюлями, сам черт его знает чем занимается на этой своей службе.
Расстаются, конечно, не только по причине невозможности выполнения "женских планов”. Бытовуха - бич офицера. Она безжалостно и цинично мешает семейному счастью военного. Государство обязано обеспечить офицеру быт. Так гласит закон. Оно обеспечивает его, но... тонко... ненавязчиво... так, что бы в процессе службы военному легче было отдать за Родину свою жизнь.
Поэтому быт военного, как сапог - вонюч, мажется и тяжел пока не привыкнешь. Офицеры привыкают к нему лет за десять - пятнадцать. Некоторые за двадцать пять. Но это детали. Офицер к такому "быту" готовится с юности. И понимает куда попал еще в военном училище. А его жена, в период ухаживания видела лишь любимого в парадной форме с лихо закинутой на затылок фуражкой или с гитарой в трусах... у своих ног (возможны еще некоторые несущественные варианты). И готовить себя к суровому быту ей было просто некогда, нужно было произвести впечатление на такое Щастье, удержать "шанс" и быть лучше тех, кто ему может встретиться в увольнении. Девушка, конечно, слышала краем уха что-то там про службу, армию, учения и небольшие воинские части в горах... но все это у нее ассоциировалось с прекрасным горным воздухом, отличными фотографиями, отсутствием нравоучений мамы, и красавцем мужчиной в блестящей военной форме, который будет рядом и вечно любить только ее. Что еще нужно для счастья? Она совсем не думала, что там будет дуть холодом со всех щелей, что по маме в принципе можно скучать и что ее мужу будет важнее казарма, где он будет пропадать и днем и ночью и даже в выходные. В минуты сомнений в памяти всплывал его облик... с гитарой на белом коне. .. и сомнения умирали сами собой в тяжких непродолжительных конвульсиях. А как иначе? Замуж зовут, да и любовь...
Офицера же о быте спрашивают редко. На службе его чаще спрашивают о долге и боевой готовности и только дома о совести и деньгах... Он конечно, намекает девушке о будущих проблемах, сложностях, но не сильно, что бы не спугнуть. Она ведь ему нужна в гарнизоне в качестве жены и боевой подруги, а не где-то далеко, как муза.
Поэтому на первых порах со многими женами сложно. Некоторые женщины не выдерживают - уезжают... не успевая вкусить. Другие остаются и даже втягиваются. Есть мнение, что в отличие от "некоторых”, "другим” просто некуда уезжать.
Когда появляются дети, военным легче. Дети женщин дисциплинируют. Во-первых ребенку нужен отец, во-вторых с ребенком сложнее уезжать к маме и там ее меньше ждут. В третьих, ребенок не позволяет ей много думать и создает много хлопот, что для жен полезно, особенно в глуши.
Опять же, с дитем и мужа легче воспитывать. Всегда можно отойти от темы низкой зарплаты и укорить еще и отсутствием у ребенка мужского воспитания.
Хуже если родители кроме детей, ещё и друг друга воспитывают. Здесь, отдельные продвинутые воспитатели человеческих душ, как правило идут уже путем шоковой терапии. Например, помнится, рассказывали мне про такой случай...
Пришел один прапорщик домой на обед. Усугубил слегка на службе, чтоб руки не дрожали, получил пистолет - к стрельбам готовился. Сидит он значит дома, обедает и слушает плач жены. Ярославна отдыхает...
Жена причитала и давила на старые бытовые мозоли. Сокрушалась об отсутствии в доме горячей воды (ты на руки, на руки мои красные посмотри...), напоминала о заполненном мусорном ведре (ведь два дня уже вынести обещаешь...), напоминала о поломанной полке на кухне (да до каких же пор!), напоминала о разбитом унитазе (ссышь, а из очка на тебя кто-то смотрит...) И в заключении, тактично напоминала о загубленной молодости и об ожидающей её тёплой и заботливой маме. Завершая речь, она сказала: "Чтоб ты бездельник сейчас ел, я с утра еще и не ПРИСЕЛА ни разу!”.
Прапорщик почувствовал сопричастность, приостановил трапезу и достал пистолет. Жена приседала долго и упорно, своей спортивной формой подтвердив значок ГТО, полученный ещё в пятом классе. Возможно, она присела бы и больше, но обед закончился и прапорщик убыл защищать Родину.
И что? И ничего. Вечером она уехала к маме. На поезд её вели четыре человека - сама ходить разучилась. Доктор утверждал - временно...
Командир соединения, узнав, конечно сурово пожурил прапорщика... но быстро сбившись с мысли, привычно затянул о поддержании боевой готовности и даже забыл его наказать.
С бытовухой, связан еще один знаменитый в соединении случай шоковой терапии. Только общей шоковой терапии:
Случилось это во время моей службы в Сковородино на Дальнем Востоке. Пришел один подполковник домой, в субботу в 23.00. Закопченный, грязный и злой. Хороший был офицер - танкист, почти круглый отличник боевой и гуманитарной подготовки с детства. Только он собирался отдохнуть культурно, как жена ему знакомое с детства про ведро мусорное... полное с прошлой недели... про поломанную дверцу на кухне и т.п... вместо секса, обеда и ужина.
Осерчал он, конечно, тяжело. Взял это ведро, сказал ей что-то "позитивное", на посошок... и как был в форме, так и пошел ведро выносить.
Ждала его жена с мусорки всю ночь. Звонила на службу... там "его не числилось". Мобильников тогда еще не изобрели, но по проводам даже тогда связь иногда "вне зоны действия" была.
В воскресенье она искала его и ведро вместе с подругами, по местным точкам и кабакам.
В понедельник и вторник его стали искать полком...
В среду - соединением...
В четверг у озера нашли ведро... (потом оказалось - чужое) сообщили о ЧП в милицию и в штаб округа.
В пятницу принялись озеро тралить и живой цепью по тайге рыскать - труп искать.
В субботу и воскресение, вместо отдыха дома, всё соединение по лесам шастало с фонариками...
И лишь в понедельник утром подполковник самостоятельно нашелся - он прибыл на подъем и провел с солдатами зарядку...
Солдаты пытались объяснить своему командиру, ЧТО ЕГО ИЩУТь... давно. Они говорили: "мы ВАС этой ночью в подвалах искали, сейчас отдыхать до десяти утра должны, а потом завтрак, и в лес... на ваши поиски!”. А он не поверил. Даже наказал некоторых, особо обидчивых... и провел зарядку. Привык в понедельник на подъеме зарядки проводить...
Затем, конечно, "взяли его". Расследование суровую правду установило - оказалось, с обиды уехал он в другой поселок, к зазнобе своей. Там усугубил на воле... неоднократно... и непроизвольно ушел в глубокий запой.
Очнется вечером с зазнобой... в койке... усугубит... спросит её, глубоко озабоченный боевой готовностью, какой, мол, сегодня день? Ей, дуре, жалко его было, она и говорила: "Воскресенье еще”. А сама думала - пусть отдохнет, голубь... Родина и без него не пропадет. Когда еще увижу?! Может и жена поймет, как ему тут со мной хорошо и бросит...
Голубь и отдыхал так, в любовной коме, почти неделю... Пока случайно телевизор не включил и дату не увидел.
Вот такую недобрую шутку из-за бытовой неустроенности и редкого отдыха жизнь выкинуть может. Долго та часть последствия ощущала - выходных не видела. Комдив сказал - вредно им это... Только подполковнику хорошо - впредь с ведром его никто не видел. Даже в полку вёдра с оглядкой доверяли. А с женой он помирился. И с сексом у них наладилось - из городка подполковник больше ни ногой (бедная зазноба, как чувствовала).
Для полноты дискуссии о роли жен в армии добавлю, что кроме налаженного быта, подавляющему большинству женщин нужен секс. Секс - великий двигатель женского настроения. Он важен. Он повышает их мотивацию жить в этой жо... в городке... К сожалению, многие военные его влияние на своих жен недооценивают. К тому же есть и чужие женщины, что тоже немаловажно (они ведь точно ждать не будут, поэтому стоят в "сексуальном списке” в первых рядах).
В результате, многим военным подобными глупостями со своими законными женами заниматься некогда. У них боевая готовность! У них техника, склад, любимый личный состав! Пусть, судя по Кама-Сутре, безвыходных положений не бывает, но Кама-Сутра военного - устав и техническое описание! Устав, конечно, плохого не посоветует, поэтому для многих военных (особенно для солдат), устав - самая сексуальная книга. Ни одной картинки, зато имеют на каждой странице (шутка).
Если отбросить шутки - секс и правда серьёзная проблема. Совместить любовь к службе и женщине не всем удается. Офицер после службы, как говорится... не в силах углубиться, даже в лес. И не удивительно! Пока в казарме, каждому бойцу в душу через шоколадный глаз заглянешь... одних вылежишь, другим вставишь... желание повторить подобное дома пропадает. Начисто. Придешь после отбоя, часов в 23 - 24. Хочется, ясное дело... только кушать и спать. В лучшем случае, некоторых хватает на полуночный секс по принципу Цезаря - пришёл... увидел... заснул. Женщин сие точно не торкает.
Некоторые жены не разобравшись, обижаются. Другие убеждены, что мужья им банально изменяют и в отместку не знают от кого у них дети. Женщины всегда умеют найти альтернативу. А иногда, поймав кураж на стороне, они даже рады служебному порыву мужа и... сами выпроваживают его к Родине... - крепить её боеготовность. А сами в это время... увы - у многих женщин (особенно обделенных ежедневным вниманием мужа) моральная нестойкость легко переходит в стойкую аморальность.
Вот он! Момент ИСТИНЫ... для государства. Офицер - человек государственный, но только в этот момент, в едином порыве, жены солидарны с Отчизной и командирами всех степеней! Офицер в казарме - жена на сносях. Какая ему разница, от кого она на сносях... государству-то! Ему главное, что будет смена (ежели оно позовет). Что будут новые защитники! И оно, государство, жен всегда поддерживает! Оно помогает военным служить, а женам чаще рожать. Оно не дурак...
Ну да ладно. Бывают жены, которые комплексом проблем даже довольны. Некоторые мужья, тоже. Человек ко всему привыкает, особенно если делает это, лет этак - 15 или даже 25. Значит Родине так надо. Мы ведь, пока ещё живём и служим Родине государству правовому. А это значит - государство "всегда право”! И с ним придется считаться.
К счастью, для нас, военных, подобных "легких" женщин среди жен мало. Они встречаются, конечно, не без этого, но их реально мало. Даже меньше, чем хотелось бы...))) Много "таких” среди бывших жен. Приедут с мужем на новое место службы. Молодые, симпатичные, активные, гордые. Не сложится что-то там, в семейном плане. Фыркнут, разведутся. Обратно к маме (если она есть) не каждая поедет - никто не ждет, да и жилье есть не у всех. Бывший муж покувыркается в этой дыре год-другой и уедет на новое место службы. А она живет в квартире, как правило, ещё и с дитём, да ждет своего прЫнца. Через пару лет начинает сама искать. Ещё через парочку искать активно, да уже не принца, а кого ни попади. Хоть белого коня - возраст, да и ребенок подгоняют. Ему в школу нормальную надо, театры нужны, библиотеки.
В общем (как в анекдоте) озабочена одним - как найти мужчину своей мечты и что потом делать с этой скотиной. Повезет, если удастся отбить кого-то и уехать с новым мужиком, а если нет - так и сгниет старой девой в гарнизонной дыре или сопьется.
Такими женщинами некоторые служивые эумело пользуются. Устраивают конкурсы невест (как правило закрытые). Стараются помочь боевым разведенным подругам в интимном плане. Как говорится, - всё что могу... некоторые женщины не сильно расстраиваются. Даже выглядеть умудряются на миллион баксов, хоть и потертыми купюрами.
Ну да ладно. Хватит о грустном, хоть и прекрасном. Так можно и Родину обидеть. Всё равно сегодня, по настоящему, в женщинах даже патологоанатом не в состоянии разобраться (косметическая медицина шагнула далеко вперед).
Я бы поставил памятник женам офицеров. Большой, с вечным огнем в очаге. Ведь подвиг жены офицера не менее важен для страны, чем подвиг неизвестного солдата! Они ведь не могут работать по специальности, по сути губят свою молодость и красоту, ради сомнительного счастья увидеть спящего мужа ночью и служить ему, ради его службы Родине. Нам с женщинами гораздо легче, чем им с нами. Сделайте женам офицеров памятник! Погугглил... как оказалось, есть такой уже по мотивам фильма "Офицеры". Стоит на Фрунзенской набережной в Москве, рядом со зданием Министерства обороны России. Но одного мало! Спасибо вам, любимые наши и единственные! Что бы мы без вас делали!
Никогда не думала, что буду в статусе жены офицера! И уж тем более не предполагала, что когда-нибудь буду лишена всех радостей современной жизни: походов в кинотеатр, кафе, прогулок по городу и просто живого человеческого общения. Прожив больше двадцати лет в мире цивилизации, мне предстояло ее покинуть и навещать лишь в короткие дни отпуска. Жизнь, конечно, коварная штука! Она не спрашивает, кем ты хочешь стать и где предпочитаешь жить. Она решает все за тебя! И, в силу определенных привязанностей, придется ее лишь понять и простить.
Я отдавала отчет, за кого выхожу замуж, и что меня ждет впереди. Муж на протяжении четырех лет морально меня настраивал к жизни на границе. «Готовься жить в прохудившемся деревянном доме и мыться с тазика» - заботливо говорил он. А я, после этих слов, незаметно сплевывала через левое плечо и молилась о более комфортных жилищных условиях. Да, действительно молилась. Ну, хотя бы не тазик! Вспоминая детские годы, когда в городе отключали горячую воду каждое лето на три долгих месяца, я отлично уяснила, как это плохо и жутко холодно. Но за четыре года усиленного аутотренинга мне стало казаться, что я смогу жить даже в палатке и сама добывать себе пропитание в лесу.
Так было до того дня, пока в пограничном институте не произошло распределение. С грустным голосом и, скорее всего, поникшим видом, позвонил муж и удрученно заявил - едем в Нальчик! Забыв напрочь школьный курс географии, я стала рыться в интернете в поиске этого Нальчика и уже через пять минут у меня была истерика: я воочию представила себя в холодном деревянном доме, в ванне стоит злосчастный тазик, а за окном горы и стадо баранов. И это было неминуемо! Разводиться поздно, да и рожать со дня на день. Тем более, я так стойко переносила всю «подготовку», что струсить в последний момент было бы недостойным звания жены офицера. Поэтому немного погрустив, взяла себя в руки и стала представлять наш уютный и теплый заставской домик. Мысли материальны!
Кстати, практика показывает, что многих пограничников бросают девушки, и даже жены, когда узнают, куда их определяют служить. Одна знакомая, находясь в отношениях с курсантом, разорвала их как раз тогда, когда подходило время узнать новое место работы. Или вот: жена молодого лейтенанта после трех месяцев жизни в поселке на границе Дальнего Востока подала на развод и сбежала с этого захолустья. Судить их за это сложно: не каждая девушка способна отказаться от мирских развлечений в пользу жизни на глухой границе, даже если сама считает иначе.
Спустя два месяца и 12 часов полета с одного края страны в другой, я испытала необычайное облегчение: у нас была своя квартира, с отоплением и горячей водой. В поселке есть больница и магазины, а люди, несмотря на другую веру исповедания, на редкость добрые и открытые. Жить можно! Но главное, мы находились в курортной зоне, куда круглый год приезжают туристы со всего мира покататься на лыжах и посмотреть на красоты республики. Здесь текут источники минеральных вод, продаются всегда свежие овощи и фрукты, а горный воздух не идет в сравнении с тем, которым дышишь в городе. Единственное, о чем я забыла мысленно представить и искренне пожелать - это хорошие соседки. Оказывается, их, как и родителей, не выбирают, а жаль.
Военная служба, как рулетка - сегодня ты «в шоколаде», а завтра уже в Магадане. Причем город Магадан для военных - это как страшилка на ночь: все боятся этого места и не хотят туда попасть. С местом службы нам повезло больше, чем остальным выпускникам. Многие действительно живут в холодных домах, которые в прошлом были, например, обычной конюшней. Когда муж военный, еще и на Кавказе, начинаешь любить походы в гору. Действительно, ничего так не бодрит после долгих посиделок дома, как прогулка высоко в горы. И красота там открывается необычайная. Мы даже брали с собой сына, когда тот немного подрос. Усаживали его в рюкзак и отправлялись в горы. Когда поднимаешься в первый раз, внутри царит дикий ужас: скалистая тропинка вдоль края горы, которая местами осыпается - бодрит, так бодрит. Но со временем к этому привыкаешь и начинаешь даже получать адреналин, особенно тогда, когда встретишь там шакалов или медведя.
Оглядываясь назад, я ничуть не жалею, что вышла замуж за военного человека. Не буду перечислять всех преимуществ, которые я приобрела с таким выбором. Скажу одно: я рада, что моя жизнь складывается именно так, а не иначе. Я вижу много примеров счастливой жизни в семье, где муж военный. Они заводят детей, делают в квартире ремонт и планируют свой отпуск, несмотря на то, что за окном крайний север, горячая точка или непроходимое болото. Им не мешают тяготы и лишения военной жизни - они их просто не замечают! Выйдя замуж за военного, я получила не только любимого человека, но и пропуск в незаурядную жизнь, которую не найдешь в мегаполисах и городах. Выбирайте сердцем и во всем старайтесь видеть плюсы!
Об армии в последнее время пишут много. Проблем там действительно масса. Но есть и еще одна - быт военнослужащих и их жен. Жены офицеров - категория особая. В этой статье мы попытались нарисовать обобщенный портрет таких разных, но в чем-то очень похожих офицерских жен.
"ХОЧУ ЗАМУЖ ЗА ВОЕННОГО"
В 50 - 70-е годы у ворот военных академий где-то к концу занятий появлялось много красивых девушек. Они заговаривали с молодыми военными, старались привлечь к себе внимание.
Каждую субботу в Дом офицеров на Литейном проспекте в Ленинграде (в просторечии - "Дом последней надежды") на танцы с боем прорывались одинокие женщины и девушки (а пускали только пары).
В провинциальных городках матери молодых девушек с удовольствием брали "на постой" бесквартирных холостяков-офицеров.
А цель была одна - стать женой офицера. В те времена это обещало достаточно обеспеченную и пристойную жизнь, хотя беспокойную и с неясным будущим.
ВОЕННЫЙ ГОРОДОК
НУ ВОТ, свершилось! Заканчивалась учеба мужа в большом городе, а впереди была дальняя дорога, закрытый военный городок или дальний, у черта на куличках, гарнизон, как Могоча или Беличан.
В казенной комнате первая мебель - это ящики из контейнера со скудным имуществом, матрас на полу, "детская кроватка" из стульев и чертежной доски. Ящики не выбрасывали: надеялись скоро выбраться из этой "дыры". "Мы скоро поступим в академию! Мы готовимся!" - это обычно говорили жены и иногда делали мужья. Жили надеждой, а она все не сбывалась. "Дыра" затягивала, как болото. Гарнизон постепенно увеличивался, цены у местных жителей росли в два раза быстрее зарплаты, женам работать было негде. Ни тебе театров, ни музеев. Сверхтесное ежедневное общение друг с другом. Все друг о друге известно - никаких тайн. Гарнизонный клуб, самодеятельность, кружки кройки и шитья, иногда кино - вот все развлечения.
Некоторые находили себя в женсоветах. Этих во всем гарнизоне недолюбливали за их интерес к "грязному белью" (чужому).
И над всем царили жены "отцов-командиров". Они поучали, советовали, судили, распределяли блага военторга. Жены "больших" командиров получали и должности: заведовали гостиницами, столовыми, кафе, клубами; у командиров рангом пониже - дежурными по этажам, вели кружки в клубах, работали официантками.
Во всех городках жены видят мужей редко. Субботы - парковый день (работа с техникой). Первое воскресенье - караул, второе - дежурство по казармам ("дедовщину" пресекают), третье - культмассовые мероприятия с личным составом, и только четвертое посвящается семье.
По ночам частенько раздается стук приклада автомата в дверь: "Тревога!" Жены и дети пугаются, а мужья мчатся в ночь под дождь и снег на два-три дня.
Все это формирует за 5 - 6 лет особый тип взаимоотношений - "городковый" (не путать с городским).
И, к сожалению, этот тип отношений оказывается нежизнеспособным при возвращении к "нормальной" жизни. Почти в 30% случаев, как следствие, развал семьи. Женщины теряются в большом городе. Они слишком рано старятся в тяжелейших условиях глубинки и не могут конкурировать с ровесницами из "большого мира".
СЕЛЬСКАЯ ЖЕНА
НО это совсем другой случай! Их брали замуж там, где они родились и жили. И после свадьбы с офицером продолжали жить в своем доме с мамой и папой, по- своему счастливо и интересно. Внезапный перевод по службе даже с повышением был и счастьем, и бедой! Рыбу нельзя вынимать из воды. Помню, жена одного космонавта, взятая им из глубинки, на торжественном собрании части вдруг встала и двинулась вслед за знаменем части на сцену, в президиум к мужу. Вынос знамени состоялся!
И, как ни странно, невезение по службе оборачивалось благом: счастливо жили вместе и до, и после выхода в запас офицера-мужа.
"ПОЛКОВНИЧИХИ"
ЭТИ жены создавали, лепили "мужа-офицера" для себя. Чаще всего выходили замуж за офицеров средних способностей. Так само собой получалось. А затем заводили нужные знакомства, допуская иногда вольности. Лишь бы начальник был нужный. Одна такая жена, зубной врач по профессии, сумела всю судьбу мужа решить за время поездки из Москвы во Власиху (вотчину ракетчиков под Москвой). Она до Главкома дошла, а муж ее - до полковника! Был бы поумнее, она бы из него генерала сделала.
Единственный крупный недостаток таких семейных пар - значительная вероятность измены со стороны жены с "нужным" начальником.
"МОРЯЧКИ"
ЭТО те, у кого мужья по 3 - 8 месяцев в году в море, или по 5 дней в неделю - на боевом дежурстве в "шахте" ракетной пусковой установки. Материально они наиболее обеспечены, чаще всего имеют свою квартиру (служебную) в закрытых гарнизонах или даже в больших городах.
Мой друг, капитан-лейтенант Валентин С., где-то в "ревущих" пятидесятых широтах, где мы провели уже 6 месяцев, поделился: "У моей "старухи" вот такой любовник! Надежный парень!" "Старухе" было 29 лет.
И если такие "старухи" сохраняли супружескую верность, то "зарабатывали" дисфункцию различных органов. Против природы не пойдешь! На Северном флоте молодые жены ушедших в дальний поход офицеров устроили нелегальный "интим-клуб" с теми, кто в поход не ходит.
И таким примерам, увы, несть числа!
ОБЩИЕ БЕДЫ
КАК правило, почти всех офицерских жен, даже с высшим образованием, даже молодых специалистов, ждет безработица в военных городках, слабое медобеспечение (жена военкома Конышевского р-на Курской области родила третьего ребенка в поле на субботнике).
Их будет угнетать отсутствие личной свободы из-за постоянного воздействия жен старших начальников.
Их благосостояние будут разрушать многочисленные переезды из гарнизона в гарнизон вместе со всей семьей через всю страну, детям после 7 - 10-х классов будет негде учиться, денег будет постоянно не хватать из-за дороговизны продуктов на рынках и отсутствия их в военторге. Мужья начинают выпивать (а куда деваться?).
После увольнения в запас офицера с семьей ждет долгое бесквартирье (500 тыс. в очереди на жилье).
В последние годы к испытаниям добавился еще и холод в квартирах. Местные власти из-за неплатежей отключают электричество, газ, отопление. Платить нечем: накопления "съела" инфляция, а зарплату не выдают 2 - 3 месяца. Жены опять, как во время войны, ставят "козлы" (самодельные камины из водопроводной трубы) и "включают" их через батарею центрального отопления.
В Россию отправить детей некуда, да и денег не хватает. Где взять миллион на билеты из Читы?
Роберт БЫКОВ, полковник запаса.
От редакции. Политики говорят: армия должна стоять вне политики. Однако в жизни получается по-иному: она становится игрушкой противоборствующих сторон. За примерами далеко ходить не надо, стоит лишь вспомнить октябрьские события 93-го. Но ведь может найтись и третья сила, которая сделает для армии то, чего не могут сделать две другие, а именно - позаботиться о быте людей, имеющих оружие, их детях и, женах. И что тогда?
Сейчас офицеры не так котируются, надо выходить замуж за предпринимателей, а тогда замуж за офицера – самое престижное. Высокая зарплата, обеспеченность жильем, особое снабжение. Ну, не все дожидались, когда нам, наконец, коммунизм построят, торопились сами построить для себя. А наше училище тыла особенно хорошо, все продукты и материалы в их руках, как там армию обеспечит неважно, а жену-то точно сумеет.
В нашей школе дети офицеров выделялись одеждой, ухоженностью. Форма вроде бы одинаковая для всех, но и она может быть разной, и носить ее по-разному можно. Косметику не разрешали, но прически у всех тоже разные – у кого две косички, а у кого и модная стрижка. Впрочем, в школе я над этим не очень задумывалась, да и в училище тыла из нашего класса почему-то самые «двоечники», «троечники» пошли, скучно с ними. А на физическом факультете, где я училась, распределение в армию чуть ли не самым позорным считалось, это, значит, совсем голова не работает, только чужие команды выполнять способен.
А тут пришлось вернуться в родной город с ребенком, и на работу устроиться с моей специальностью кроме как в воинскую часть некуда. Устроилась, работаю. В кабинете, где мне предстоит сидеть, восемь женщин и всего один мужчина – офицер, начальник нашей лаборатории. Я училась и работала до этого преимущественно в мужском коллективе, здесь поразило в первый же день. Выходит кто-нибудь за дверь – «шу-шу-шу», обсуждают ее, вернулась она – замолчали. Следующая вышла – теперь обсуждается она.
Часть летная считается, хотя занимаются, в основном, аэростатами. Работа периодическая, то есть, если идут полеты, загружены все, а в промежутках можно расслабиться. Здесь и разговоры, кто-то журналы листает, кто-то вязать пытается. Начальник отдела забежит: «Девчата, не занимайтесь посторонними делами!» Прямо как кот Леопольд: «Ребята, давайте жить дружно!»
Большинство женщин в части – жены и дети военнослужащих, небольшое количество солдаток в штабе и есть со стороны, как я, но, разумеется, по знакомству, просто так сюда не берут, желающих много. Если кому что не нравится, хочет пригрозить увольнением, ответ один: «Идите, на ваше место просятся».
Расслоение во многом. Все члены профсоюза, платим взносы. Но на праздничные вечера, например, (музыку, призы профсоюз оплачивает) приглашаются военные с женами, очень небольшой процент семейных гражданских, одиноких не надо. Офицеры подвыпьют, станцуют с кем не надо, ревность, выяснение отношений – боже упаси! Хотя и в своем узком кругу ревности и выяснения отношений хватает.
Две пары дружат семьями, ходят друг к другу в гости, проводят вместе свободное время. Один из офицеров влюбляется в жену другого. Вызывают его, как водится, на заседание парткома.
- Я ее люблю, хочу на ней жениться.
Спрашивают ее.
- Я не собираюсь разводиться с мужем, меня моя семейная жизнь устраивает.
А пококетничать у нее в крови, так и стреляет глазками налево и направо, выгибается, наряжается.
Все сочувствуют жене влюбленного, у них двое детей. Усылают его на курсы, чтобы любовь прошла. А жена ему в отместку приглашает к себе на ночь другого. Того жена разыскивает, узнает каким-то образом где он находится. Стучит, ей не открывают, зовет на помощь соседа, вскрывают дверь – вот они, голубчики! Сплошное веселье! Или, как говорит Таня Горащук (она живет в другом военном городке на окраине): «Есть чему поучиться тем, кто в лесу живет!».
Конечно, не все такие. В нашей лаборатории Валентина Васильевна умна и тактична. Никогда не откажется помочь, объясняет так, что разве совсем тупой не поймет – в шуоле учительницей работала. Раиса Васильевна операцию по удалению желчного пузыря перенесла. Все время на диете, спиртного нельзя, но ни стонов, ни жалоб. Иногда видно, что плохо, позеленеет вся, отлежится немного на сдвинутых стульях за шкафами и снова работает. Тамара Ивановна про свою дочку готова с утра до вечера говорить. Мы уже знаем как Ирочка спит, как ест, на кого посматривает, кто ей симпатизирует, наверно и Ирочка много про нас знает.
Таню Плотникову я первый раз в столовой увидела. Беременная, бесформенное платье грязное на животе, сальные волосенки стянуты в пучок на затылке.
- Она у нас кем работает? Уборщицей?
- Что ты, жена офицера.
Да… Ну, ладно платье тяжело постирать, но хотя бы волосы помыла, неужели самой приятно? А у мужа в отделе Наташа Лебедь работает. Она не только по фамилии Лебедь, фигурка, походка, прическа, личико – все при ней. Муж Тани на Наташу заглядывается, Таня, естественно в политотдел. Пожалели, утешили, приняли к нам на работу, в нашу лабораторию. Помылась, причесалась, приоделась, сидит. Про местную флору и фауну рассказывает: змей очень много. Я старшим инженером работаю, поручила ей написать исходные данные для перфоратора. Нацарапала, как курица лапой, «тут играем, тут не играем, тут селедка лежала…»
- Таня, ты же это людям понесешь, как они разбирать будут?
Ой, что тут началось! Все вокруг злодеи, я больше всех остальных, отношусь к ней предвзято. «Вас и Галиной Павловной никто кроме меня не называет!» Ну да, не называют, все в лучшем случае мне ровесники или немного моложе, а некоторые в матери годятся, это я их по имени отчеству называю. Ладно, сиди, найдется кроме тебя кому написать.
Так и сидела. Муж все равно с ней развелся. Она посидела еще, потом в свой город уехала, другого искать, наверно.
Галя Самокина у нас уже в другом корпусе появилась, когда мы с БЭСМ на ЕС-1018 перешли. Николай – редкий умница, во всех хитрых устройствах, в операционной системе разбирается с легкостью, а Галю научить работать хотя бы оператором никому не удалось, даже ему. Слушает, кивает, он только отошел, она тут же бежит: «Ой, а как здесь? У меня не получается!» Готовить она не умеет, мясо при распределении продуктов не берет, только колбасу, языком она брезгует, про печень и почки и говорить нечего. Была бы красавица, а то и по внешности он намного интереснее. С детьми он занимается, дочку из школы встречает. Сын внешне на нее похож, а по уму – на отца, дочка красивая, в папу, а по уму, похоже, в маму. Участки для посадки картошки у нас рядом оказались. Посадили все вместе, а потом Николай в длительную командировку уехал, и мы с Железняковыми замучились с колорадским жуком бороться. Нужно всем одновременно обрызгивать ядохимикатами, машину дают от части, привозят на поле, назад забирают. Я с десятилетним сыном еду, у Гали сыну уже четырнадцать, она не может. Жук с их участка на наши переползает. Женщины про нее говорят: «Это какой же надо быть умной, чтобы такой дурой прикинуться!»
Виктор сюда еще не разведенный приехал, но нелады с женой, за что и «сослали» из Звездного городка. Где он с Ниной познакомился, я не знаю, только слышала (городок у нас небольшой, все про всех знают), что она давно мечтала за офицера замуж выйти, с другими не хотела встречаться. Повезло, наконец! Он развелся с женой, женился на ней, ребенок родился, живи и радуйся.
А тут Света! Тоже в наш отдел приняли. С мужем, офицером тыла развелась, отец у нее бывший начальник политотдела. Хотя и в отставке, но все связи сохранились, живет в военном городке, жена продолжает в части работать, да и сам вроде где-то у нас работает, часть еще тогда большая, много разных служб. Виктор к ней сразу стал симпатию проявлять, стихи на ее день рождения сочинил, я сама не читала, но какие-то там строчки были, говорят, вроде бы смотрит на нее и мечтает «все сорвать». Нина в панике, соседку свою подключила, которая тоже у нас работает. Та организовала Светке бойкот, никто с ней не разговаривает, не общается.
Я не поддерживаю, не сторонник таких методов, да и вообще считаю, что работа не место для выяснения личных отношений. Не нравится тебе человек, можешь его к себе на чай не приглашать, а на работе нужно находить общий язык со всеми. Светка мне все рассказывает. Как Нина с ней драться пыталась, как на двери квартиры «здесь живет сука» написала. Света там не одна живет, вообще-то, здесь ее мать, дочь. Наверно, все суки по понятиям Нины. Бойкот и изоляция их только больше с Виктором друг к другу подтолкнули. Развелся он с Ниной, женился на Свете.
А первая жена у него была больна полиартритом с детства, при замужестве это скрыла, а при разводе сумела доказать, что в браке заболела. То есть Виктор в ее болезни виноват, ему помимо алиментов присудили ей компенсацию выплачивать. Вот мне пришлось голову ломать, как все это в программу выплаты денежного довольствия включить. Так и пришлось писать условный оператор «если Лабутин, то…» Хорошо еще он один такой в части.
Света и потом женщинам про Нину рассказывала, такая она, сякая, да и вообще б… Наташка сидит и бормочет: «Это какой же надо быть б…, чтобы у б… мужика отбить!»
Так, в принципе, нормально работали. Близких подруг не было, но отношения со многими и сейчас после увольнения хорошие. На юбилеи приглашают, на новоселье. Я двадцать четыре года в общей сложности проработала в воинской части.
Журналист и писатель Василий Сарычев уже пятнадцать лет записывает воспоминания старожилов, фиксируя историю западного края Беларуси через их судьбы. Его новый рассказ, написанный специально для TUT.BY, посвящен советским женщинам, которых в 1941 году советская власть оставила на произвол судьбы. Во время оккупации они были вынуждены выживать, в том числе и с помощью немцев.
Василий Сарычев работает над циклом книг «В поисках утраченного времени». Как отмечает автор, это «история Европы в зеркале западнобелорусского города, которую рассказали старики, пережившие шесть властей» (Российская империя, немецкая оккупация времен Первой мировой войны, период, когда Западная Беларусь находилась в составе Польши, советская власть, немецкая оккупация времен Второй мировой войны и снова советская власть).
Сбор средств на издание новой книги Сарычева из цикла «В поисках утраченного времени» заканчивается на краудфандинговой платформе «Улей». На странице этого проекта можно ознакомиться с содержанием, изучить список подарков и поучаствовать в издании книги. Участники получат книгу в подарок уже на новогодние праздники.
TUT.BY уже публиковал Василия о невероятной судьбе простого человека, попавшего в жернова большой политики, «вежливых людях» из 1939 года и о побеге нагишом из тюрьмы. Новая история посвящена женам советских командиров.
Когда Западная Беларусь была присоединена к СССР, они приехали в нашу страну в качестве победителей. Но потом, когда их мужья отступили на восток с действующей армией, оказались никому не нужны. Как они выживали при новой власти?
Я на тебе, как на войне. Брошенные
«Пусть Сталин твой тебя кормит!»
Много лет назад, в шестидесятые, на проходной брестской фабрики был случай. Предприятие больше женское, после смены работницы лавиной спешили домой, и в давке случались конфликты. На лица не смотрели: передовица ли, депутатка — прикладывали с пролетарской прямотой.
На турникете, как в бане, все равны, и жена командира из Брестской крепости, возглавлявшая фабричный профсоюз — еще не старая, двадцати лет с войны не прошло, пережившая оккупацию — толкалась на общих основаниях. Может, задела кого — локтем или при распределении — и молодая ткачиха, слыхавшая от подруг такое, о чем не пишут в газетах, хлестнула наотмашь: «Проститутка немецкая!» — а та схватила за грудки и прохрипела: «Будь у тебя дети малые…»
Вот так в одной фразе — вся правда о войне, с множеством оттенков, от которых нас заботливо уводили.
В беседах с людьми, пережившими оккупацию, я поначалу не мог понять, когда делали ремарку «это уже после войны» — и принимались рассказывать про немцев. Для брестского обывателя военные действия мелькнули в одно утро, а дальше — другая власть, три с половиной года глубокого немецкого тыла. У разных категорий граждан — местных, восточников, поляков, евреев, украинцев, партсовработников, выбравшихся из-за проволоки пленных, командирских жен, солтысов, полицаев — у каждого была своя война. Одни пережили беду дома, где соседи, родня, где стены помогают. Совсем худо было тем, кого лихолетье застало в чужом краю.
Они приехали перед войной в «освобожденный» западный край барыньками — вчерашние девчата из русской глубинки, вытащившие счастливый билет (речь идет о событиях 1939 года, когда Западная Беларусь была присоединена к СССР. — TUT.BY). Выйти замуж за лейтенанта из дислоцированного полка означало рвануть в статусе. А тут — «освободительный поход» и вообще другой мир, где люди при встрече приподнимают край шляпы и обращаются «пане», где в магазине без записи велосипеды с чудно выгнутыми рулями, и частники коптят десяток сортов колбас, и за копейки можно взять хоть пять отрезов на платье… И все эти люди глядят на них с мужем с опаской — правильно глядят…
Нина Васильевна Петручик — к слову, двоюродная племянница Федора Маслиевича, о судьбе которого уже в главе «Вежливые люди 1939 года», вспоминала ту осень в местечке Волчин: «Жены командиров были в сапогах, ситцевых платьях в цветочек, черных жакетках под бархат и огромных белых платках. На базаре они стали покупать вышитые ночные рубахи и по неведению надевали вместо платьев…»
Может, погода была такая — я про сапоги, но по одежке встречают. Так их увидела одиннадцатилетняя девочка: очень бедный народ приехал. Люди, посмеиваясь, сбывали ночнушки, но смех смехом, а прибывшие стали хозяевами жизни в полтора предвоенных года.
Но жизнь высчитывает за случайное счастье. Именно эти женщины, с неприязнью воспринимаемые, с детьми на руках, с началом войны остались одни в чуждом мире. Из привилегированной касты вдруг превратились в парий, выбрасываемых из очередей со словами: «Пусть Сталин твой тебя кормит!».
Так было не со всеми, но было, и не нам теперь судить способы выживания, которые молодые женщины выбирали. Самым простым было найти опекуна, что согреет и детей подкормит, а где-то и защитит.
«К зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома»
Фото носит иллюстративный характер
Мальчишка времен оккупации Василий Прокопук, шнырявший с приятелями по городу, вспоминал, что на бывшей Московской (речь об одной из брестских улиц. — TUT.BY) можно было видеть молодиц с солдатами, прогуливавшихся в направлении крепости. Рассказчик убежден, что «спацировали» под ручку не местные девушки, которым такие ухаживания принять труднее: были родители, соседи, на глазах которых росла, церковь, наконец. Может, польки раскованнее? — «Что вы, у полек гонор! — отвечали мои респонденты. — Был случай, паненку увидели флиртующей с оккупантом — ксендз ввернул в проповедь такое…»
«Война гуляет по России, а мы такие молодые…» — три с половиной года большой срок в коротком бабьем веку. Но не это было главным мотивом — дети, их вечно голодные глаза. Бедовые мальчишки в тонкости не вникали, цедили презрительно о женщинах из бывших домов офицерского состава: «Понаходили себе…»
«В центре двора, — пишет автор, — стоял довольно экзотичный флигель, в котором жил немецкий майор, наш теперешний начальник, вместе с красивой молодой женщиной и ее маленьким ребенком. Вскоре мы узнали, что это бывшая жена советского офицера, оставленная на произвол судьбы в трагические для Красной армии дни июня 41-го года. В углу казарменного двора стояло трехэтажное кирпичное здание, заселенное брошенными семьями советских офицеров. По вечерам к зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома».
Ситуация допускала варианты. К примеру, не свезли ли командирских жен насильно? По словам Ивана Петровича, «это была маленькая казарма, переделанная в жилой дом, по нескольку квартир на этаже. Здесь жили молодые женщины, в большинстве с малыми детьми. Не исключено, что и до войны это был дом комсостава, где семьи застала война: я не видел охраны или каких-то примет принудительного содержания.
Не раз и не два я оказывался свидетелем, как вечером сюда подъезжали немцы: наш лагерь был через плац от этого дома. Иногда заглядывали к коменданту, другой раз прямиком. Это не был поход в бордель — они ехали к дамам. Те о визите знали, улыбались, как добрым знакомым. Обычно немцы приезжали под вечер, поднимались наверх или женщины сами выходили приодетыми, и кавалеры увозили их, можно предположить, в театр или ресторан. Застать возвращения мне не приходилось, с кем были дети, знать не могу. Но о том, что это жены командиров, в лагере знали все. Понимали, что для женщин это было средством выживания».
Вот ведь как вышло. В последние дни перед войной командиров и партсовработников, желавших вывезти семьи из города, обвиняли в паникерстве и исключали из партии — а теперь оставили женщин в пользование офицерам вермахта.
Сына звали Альбертом, пришли немцы — стал Адольфом
Фото носит иллюстративный характер
Неправильно будет утверждать, что оставленные женщины поголовно искали такой опоры, это был лишь один из способов выживания. Непопулярный, с перешагиванием черты, за которой — сплетни и колющие взгляды.
Женщины, приехавшие в Западную Беларусь с востока, чаще жили по две, по три, так легче выживать. Ходили по дальним (в ближних уже не давали) деревням, но одной милостыней не проживешь, устраивались мыть вагоны, казармы, солдатские общежития. Жене политработника из артполка немец раз подарил большую открытку, и она, чтоб украсить комнату, повесила на стену. Много лет после войны минуло, а бабоньки картинку припоминали — зорко в войну друг за дружкой поглядывали.
Жена комбата стрелкового полка, стоявшего до войны в крепости, в начале оккупации переписала маленького сына из Альберта в Адольфа, такой придумала ход, а после освобождения вновь сделала Альбертом. Другие вдовы от нее отодвинулись, отвернулись, но для матери главным было не это.
Кому-то будет ближе ее правда, кому-то — героической Веры Хоружей, настоявшей отправиться в оккупированный Витебск во главе подпольной группы, оставив в Москве младенца и маленькую дочь.
Жизнь многогранна, и пережившие оккупацию разное вспоминали. И романтически настроенную особу, выходившую из страшного здания СД явно не после пыток, и любовь немца к еврейской девушке, которую прятал до последнего и пошел за нее в штрафную роту, и работницу городских плантаций, наскоро ублажавшую солдат вермахта рядом в парке, пока ее не застрелил клиент, подхвативший нехорошую болезнь. В каждом случае было свое: где прокорм, где физиология, а где-то — чувство, любовь.
За пределами службы немцы становились галантными обеспеченными самцами. Яркая в молодости красотка Н. рассказывала: хоть за порог не выходи - клеились как клещи.
Статистика не ответит, сколько рыжих малышей появилось на свет в войну и после изгнания немцев с временно оккупированной территории, как, впрочем, и со славянской внешностью в Германии в начале 46-го… Деликатная это тема, чтобы брать глубоко, и ушли мы куда-то в сторону…
Может, зря вообще про командирских жен — хватало неприкаянных женщин всех статусов и категорий, и вели себя все по-разному. Кто-то старался скрыть свою красоту, а кто-то, напротив, обращал на пользу. Жена командира разведбатальона Анастасия Кудинова, возрастом постарше, делила кров с молоденькими напарницами, тоже потерявшими мужей в крепости. Все трое с детьми — такой сад-ясли. Стоило показаться немцам, вымазывала подруг сажей и держала подальше от окна. За себя не боялась, подруги шутили, старая наша дева… Тянули материнскую свою лямку и выживали без вражьего плеча, потом включились в борьбу.
Не они одни, многие остались верны, ждали мужей всю войну и позже. Впрочем, противопоставления — приехавшие, здешние — не вполне верны. Везде есть люди культурные и не очень, с принципами и стелющиеся, чистые и порочные. И есть в любом человеке глубины, куда лучше не заглядывать, намешала природа всяко-разного, а что проявится с большей силой — во многом зависит от обстоятельств. Так вышло, что с 22 июня 1941 года самыми обездоленными, оглушенными этими обстоятельствами оказались «восточницы».
Другого бы не упустить — причину. Как произошло, что до Смоленска и дальше пришлось бежать, оставляя оружие, склады, всю кадровую армию, а в приграничных районах — еще и жен на радость офицерам вермахта?
Потом была ярость благородная, наука ненависти в публицистическом исполнении и реальная, удесятерявшая силы в бою. Ненависть эта помогала выполнять боевые задачи, но удивительным образом не перекладывалась на прямых виновников многих страданий.
